формы детерминации в криминологии

Понятие и виды криминологической детерминации. Теория причинности в криминологии.

Проблема детерминации преступлений занимает в криминологии центральное место. В то же время, однозначного подхода к этому вопросу не выработано. Слово «детерминизм» имеет латинское происхождение (determinio – «определяю»). Диалектический детерминизм означает связь, выражающую зависимость вещей, событий, процессов, состояний от любых факторов (предопределяемость одних явлений другими).

Выделяют такие виды детерминационной связи, как: причинная, обусловливающая, корреляционная, функциональная, связь состояний, системно-структурная и др. Различают причинную и непричинную детерминации (статистическая корреляция, связь состояний, системно-структурная детерминация и др.)

В сфере вопросов детерминации рассматривают понятие «криминогенность» (способность породить, обусловить. предопределить преступление и преступность). В систему криминогенной детерминации входят детерминанты: причины, условия, коррелянты.

Одним из видов детерминизма является причинность, под которой понимают «генетическую связь ме­жду отдельными состояниями видов и форм материи в процессах ее движения и развития». Сущностью причинности является «производство» причиной следствия. Отсюда следует, что причины – это явления (системы), порождающие, производящие другие явления (системы) – следствия.

При исследо­вании преступности необходимо установить связь причины и следствия (преступления). Преступность в данном комплексе высту­пает следствием действия соответствующих причин и условий.

Причинности присущи такие свойства, как объективность, все­общность, необратимость, пространственная и временная непрерыв­ность,

В причинности различает причинную связь, причинную цепь и причинную сеть:

б) причинная цепь представляет собой последовательную сменяемость причинных звеньев, где предшествующие причины являются следствиями других причин и т.д.;

в) причинную сеть образуют несколько причин­ных связей и цепей, располагающихся по так называемому «дереву причинности».

Выяснение вопроса о наличии или отсутствии причинно-следственной связи между двумя явлениями возможно только при условии искусственной, умозрительной изоляции этих явлений от всех других явлений и связей.

Причина всегда предшествует следствию по времени. Кроме того, причинность, рассматриваемая в бинарном масштабе, всегда выражает непосредственную связь: ни о какой «опосредованной причинной связи» говорить не следует.

Причины и условия соотносятся следующим образом: причина создает реальную возможность определенного следствия, для наступ­ления которого необходимы еще и условия. Связь условий с причиной и следствием называется обусловливанием. Условиями именуют многообразные факторы, которые способствуют, создают возможность возникновения и проявления причины, порождающей следствие. В некоторых случаях одно и то же явление может выступать либо причиной либо условием. Свойства причин и условий учитываются при предупреждении преступлений.

Разновидностью корреляционной связи явля­ется функциональная связь, при которой связь между явлениями жестко предопределена. В основе функциональной связи лежит математическая зависимость двух величин – независимой переменной и функции. За изменением первой следует строго определенное изменение второй. Пример функциональной связи: зависимость между системой регистрации заявлений о совершаемых преступлениях и уровнем их латентности. Криминогенная детерминация относится, как правило, к корреляционной вероятностной детерминации, а не к функциональной.

2.Понятие причин и условий преступлений. Их классификация.

Причинами и условиями преступности называется система социально-негативных явлений и процессов, детерминирующих преступность как свое следствие. Существуют три основных закона причинно-следственной связи:

1) равенство причины и следствия (т.е. всякая причина и следствие равны в каком-то отношении);

2) изоморфизм (причина и следствие однородны в каком-то отношении);

3) однозначность (подобные причины при подобных условиях всегда порождают подобные следствия).

Единой, универсальной причины преступлений не существует, хотя большинство криминологических школ пытались ее найти либо установить «набор» общих причин для всех преступлений (например, теория «множественности факторов»). Существует следующие виды классификаций причин: а) полная (совокупность всех детерминант преступления); б) специфическая (непосредственная причина преступления).

Также причины и условия дифференцируют по:

— природе их возникновения.

По источнику возникновения детерминанты преступности при­нято подразделять на объективные (не зависят или мало зависят от людей) и субъективные (зависят от воли и сознания конкретных субъектов).

По своей сущности детерминанты можно подразделить на социальные и биологические. Некоторые криминологи разделяют причины и условия преступлений на непосредственные (порождают преступность напрямую), и опосредованные (порождают и обусловливают преступность только, воздействуя на другие причины и условия).

По содержанию криминогенные детерминанты подразделяются на социально-психологические, социально-экономические, социально-идеологические, организационные и др.

3. Общесоциальные причины и условия преступности в условиях рыночной экономики.

Общесоциальные причины и условия преступности следует делить на внутренние (внутри страны), и внешние (влияние одних стран на другие). Внутренние общесоциальные причины преступности делятся на две группы: противоречия в сфере социального бытия и в сфере общественного сознания.

Внутренние общесоциальные условия преступности – это различные недостатки системы воздействия на преступность, проблемы и трудности развития общества, имеющие как субъективный, так и объективный характер.

ТЕМА № 5. ЛИЧНОСТЬ ПРЕСТУПНИКА

Вопросы:

1. Изучение личности преступника в правовых и смежных науках.

2. Криминологическое изучение личности преступника.

3. Структура и основные черты криминологической характеристики личности преступника.

4. Соотношение социального и биологического в личности преступника.

5. Классификация и типология преступников.

Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим.

Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰).

Учение о детерминации и причинности преступности

Значение изучения причин преступности

Изучение преступности, ее изменений, региональных различий – начальный пункт криминологического исследования.

Но само по себе выявление фактической картины преступности и ее развития еще не дает ответа на вопрос: что же делать. Нередко на практике бывает именно так: установили рост числа умышленных убийств и тут же приступают к написанию плана мероприятий по борьбе именно с умышленными убийствами или, например, пришли к выводу, что немало убийств совершается в общественных местах, и ставится задача усилить охрану общественного порядка в парках, на улицах, площадях. Если среди убийц выявляются мигранты, планируются в таких случаях мероприятия по усилению контроля за приезжими.

Другими словами, программирование борьбы с преступностью в подобных ситуациях основывается только на анализе проявлений последней. Но этого недостаточно, ибо совершение убийства в общественном месте еще не означает, что причина – плохая охрана порядка в общественных местах. Если это предумышленное убийство, то оно даже при улучшении охраны правопорядка все равно может быть совершено, но в другом удобном для этого месте: в подъезде жилого дома либо по месту работы потерпевшего. Важно в первую очередь понять, почему совершаются убийства, кому это выгодно. Снижение числа заказных убийств, даже если они совершаются в общественных местах, требует в первую очередь принятия целенаправленных мер по борьбе с организованной и профессиональной преступностью.

Итак, между этапом познания, оценки преступности и этапом организации борьбы с ней обязателен этап выявления детерминации и причинности преступности. Воздействовать необходимо в первую очередь на то, что порождает, обусловливает преступность и ее развитие.

С другой стороны, нередко предлагается начинать криминологическое исследование именно с выявления причин и условий, но тогда возникает вопрос: причин и условий чего, какой именно преступности, каких именно ее тенденций?

Не существует какой-то общей, основной, главной причины, которая бы исчерпывающе объясняла происхождение преступности в конкретных условиях во всем ее разнообразии. Как нет и единого облика преступности «всех времен и народов».

Нельзя рассчитывать и на создание какого-либо универсального «каталога причин».

В криминологической литературе приводятся данные о наиболее распространенных, типичных обстоятельствах, порождающих преступность. Но в разных своих сочетаниях и проявлениях указанные обстоятельства могут порождать различные виды преступности, определять ее качественные и количественные характеристики по-разному.

Поэтому следует всегда анализировать конкретные условия жизнедеятельности людей в разных регионах, изменения этих условий, а также предшествующие в регионах состояния преступности.

При организации борьбы с преступностью важна не столько сама по себе констатация связи какого-то обстоятельства с преступным поведением, сколько выявление характера этой связи: в каких своих конкретных проявлениях, в совокупности с какими иными факторами и в каких ситуациях то или иное обстоятельство порождает преступное поведение. Именно это позволяет целенаправленно разрабатывать предупредительные меры с учетом конкретных условий места и времени.

Например, давно известна взаимосвязь пьянства и преступности. Но ведь не каждый пьяница совершает преступление и далеко не всегда. Поэтому была бы наивной, например, такая общая рекомендация криминолога, как вообще ликвидировать пьянство. Благородство этого лозунга трудно отрицать, но достижимо ли это в обозримый период – вот в чем вопрос. А если недостижимо, то возникает другой вопрос: имеются ли возможности снижения преступности, взаимосвязанной с пьянством? При его решении криминолог выясняет, при каких условиях, в каких взаимосвязях пьянство определяет преступное поведение и, где, следовательно, надо поставить преграды, какие системы защиты ввести в целях снижения криминогенного потенциала пьянства.

Итак, необходимо изучение не только конкретной преступности, но и конкретных процессов еедетерминации и причинности.

Понятие детерминации преступности

Детерминация – понятие, производное от слов «детерминант», «детерминировать». Латинское слово determinare означает «определять». Детерминант соответственно означает «определитель», «детерминировать» – определять, обусловливать, а » детерминация» – процесс обусловливания, определения.

Когда говорят о детерминизме, то имеют в виду признание всеобщей взаимосвязи, взаимодействия всех вещей, объектов, явлений и процессов. Именно в таком значении слово «детерминизм» вошло в русский язык. Причем здесь пока не выделяются разные виды взаимосвязей, хотя их насчитывается более трех десятков. Просто говорят о детерминантах или«обстоятельствах». Слово » обстоятельства» употребляется как объединяющий термин для причин и условий.

В 60-х годах советская криминология определялась как «наука о состоянии, динамике, причинах преступности, методах, путях и средствах ее предупреждения. «. Указание только на причины вызвало критику. Профессор Н.А. Стручков писал, что «преступность лишь в главном, в основном, в конечном итоге обусловлена определенными причинами. Между тем действие этих причин зависит от целого ряда обстоятельств. «.

Позднее в учебниках говорилось, что криминология изучает причины преступности и условия, ей способствующие. Н. Ф. Кузнецова при этом указывает, что причины и условия объединяются родовым понятием «криминогенные детерминанты.

Действительно, нельзя ограничиваться лишь указанием на причины. Важны и условия.Условие – это то, что само по себе не порождает преступность или преступление, но влияет на процессы порождения, участвует в детерминации преступности.

Процесс детерминации преступности представляет собой сложное взаимодействие различных форм связей: не только причинных, но также функциональных, статистических, связей состояния и иных.

Функциональная зависимость отражает объективное соответствие, параллелизм в сосуществовании и изменчивости двух факторов. Например, расширение безработицы в регионе одновременно порождает и рост числа краж во имя удовлетворения необходимых потребностей, и снижение покупательского спроса. Понятно, что такое снижение покупательского спроса и рост краж связаны между собой не так, что одно из этих явлений порождает другое. Связь здесь не причинная, а функциональная, так как оба эти явления производны от безработицы.

Статистическая связь заключается в изменении характера распределения одного фактора в зависимости от изменения другого. Например, увеличения числа преступлений с увеличением численности населения.

Частный случай статистической связи –корреляционная зависимость. Здесь за основу берется среднее значение фактора, явления.

Если обнаруживается, что распределение одного явления прямо пропорционально распределению другого, корреляция носит положительный характер, если обратно пропорционально – отрицательный. Коэффициент корреляции имеет значение от 0 до 1, и чем он ближе к 1, тем сильнее связь между явлениями.

При изучении был выявлен в ряде регионов высокий коэффициент корреляции общей преступности и преступности несовершеннолетних (К=0,838), а также общей преступности и преступности лиц, не работающих и не учащихся (К=665). В других регионах эти коэффициенты были значительно ниже: соответственно 0,659 и 0,475. Это значит, что преступность во второй группе регионов почти не зависела от преступности лиц, не работающих и не учащихся.

Корреляционная зависимость заслуживает внимания. Она определяет конкретную область поиска и может свидетельствовать о причинной связи. Но при этом надо учитывать, что такая связь бывает сложной, опосредованной другими обстоятельствами. Высокий коэффициент корреляции между общей преступностью, преступностью несовершеннолетних и преступностью лиц, не работающих и не учащихся, может указывать на то, что в регионе существует проблема нахождения части несовершеннолетних, в том числе совершающих преступления, без определенных занятий. Но почему это происходит, зависит ли это от позиции самих несовершеннолетних или от безработицы в городе, как именно это все связано с преступностью – вот те вопросы, которые подлежат затем более глубокому анализу.

Связь состояний характеризуется тем, что одно состояние какого-то явления в данный момент при конкретных условиях необходимо определяет состояние этого явления в другой момент. Например, преступность, в которой высок удельный вес несовершеннолетних, при условии низкой эффективности борьбы с ней способна в дальнейшем определять такое состояние преступности, в которой через 4–10 лет будет высок удельный вес рецидивной, а в последней – значителен удельный вес неоднократно судимых лиц молодого возраста.

Таким образом, само по себе выявление факта взаимосвязи преступности с каким-то другим явлением или процессом нельзя признать достаточным. За этим должно следовать определение характера взаимосвязи. Иначе нельзя определить, что именно порождает преступность, и меры могут касаться обстоятельств, находящихся с преступностью всего лишь в функциональной зависимости и связи состояний.

Правда, существует мнение, что можно отказаться от поиска причинных связей в криминологии. По утверждению американского криминолога Торстена Селлина, «наука отказалась от концепции причинности и обращается к ней только для обозначения функционального взаимоотношения между определенными элементами или фактами», поэтому причина преступления – «всего лишь необходимо предшествующие обстоятельства или условия преступного поведения». Здесь, таким образом, происходит отождествление причин и условий, не конкретизируется, что понимается под «необходимо предшествующими обстоятельствами» и «условиями». Практически игнорируется все многообразие взаимосвязей разных обстоятельств, явлений, процессов.

При различии многих посылок представителей социологической и клинической криминологии их в основном объединяет отказ от поиска причинно-следственных связей. В ряде исследований смешиваются факторы разного порядка (соматические, интеллектуальные, социально-культурные и иные), отсутствуют оценки характера их взаимосвязи с преступным поведением, не вычленяются причинные зависимости.

Конечно, в концепции диалектического детерминизма одним из основополагающих принципов является принцип универсального взаимодействия. Но само по себе указание на взаимодействие еще ничего не дает. Необходим анализ его сторон, процесса его осуществления, а также оценка того, как меняются стороны взаимодействия.

Причинность рассматривается как одна из форм универсального взаимодействия, как один из видов детерминации, означающий только генетическую, производящую связь. Здесь раскрывается то, из чего произошло данное явление, как протекал процесс его порождения, устанавливается факт связи между породившим и порожденным.

Детерминизм, исходя из факта причинного происхождения, говорит о том, почему соответствующий процесс произошел так или иначе, почему возникло именно данное явление, каковы условия порождения и мера устойчивости соответствующего процесса.

Например, только при причинном объяснении устанавливается, под влиянием каких обстоятельств порождается преступность, а при более широком детерминистском подходе – почему преступность не просто существует, но существует в настоящее время в форме преобладания корыстной ее части, почему она становится более организованной и так далее.

При широком детерминистском подходе преступность предстает как результат не однозначного влияния каких-то факторов, а сложной, многоплановой детерминации, в том числе самодетерминации.

«Общество-1». А далее этот процесс может продолжаться в разных вариантах, в зависимости от изменений взаимодействующих элементов и процессов взаимодействия.

Изложенное можно проиллюстрировать процессами, происходившими в России на протяжении последних двадцати лет.

Со второй половины семидесятых годов криминологи фиксировали усиление роста экономической и должностной преступности, увеличение размеров добываемого преступным путем. На криминализацию сферы экономики и расширение параллельной или теневой экономики в то время стали выходить также экономисты, социологи в результате исследований теневой экономики и других форм социальной патологии. По некоторым оценкам, объем теневой экономики в народном хозяйстве СССР в начале 60-х годов был равен 5 млрд. руб. в год, из которых 2,5 млрд. приходилось на сферу материального производства. К концу 80-х годов объем теневой экономики стал составлять до 90 млрд. руб. в год, а на сферу материального производства приходилось более 80%.

Все больше появлялось убедительных доказательств того, что экономические и управленческие отношения в конце 70– 80-х годах преимущественно строились не на законной основе, а на базе так называемых неформальных отношений – фактически на прочно устоявшихся к тому времени неписаных правилах поведения в сфере экономики и управления. Эти правила позволяли выживать в условиях: рассогласования экономического и социального развития; необходимости обеспечивать прирост объемов выпуска продукции любой ценой; необеспеченности плановых заданий материальными ресурсами; острого дефицита товаров и услуг и тому подобного; отсутствия единой, а тем более научно обоснованной и точной системы оценки труда постоянных работников и привлекаемых на основе трудовых соглашений, договоров подряда; отсутствия надежного учета и контроля.

В теневой экономике экономисты и социологи выделяли различные секторы или структуры: криминальный, фиктивный, неформальный, нелегализованный и др.

При этом даже в конце 80-х годов делался весьма неопределенный вывод о ее содержании, отмечалось, что «выделенные элементы не являются строго изолированными друг от друга, границы между ними размыты, перекачка ресурсов из одного сектора теневой экономики в другой является обычным делом, непреступные методы трансформируются в преступные».

Криминальный сектор этой экономики лишь назывался среди прочих и практически ему не уделялось должного внимания как внутреннему системообразующему фактору теневой экономики, что вытекало из криминологических исследований. Эти же исследования показывали, что именно «черный», криминальный сектор становился все более преобладающим по объему и именно он обеспечивал получение доходов, которые позднее назывались доходами теневой экономики, капиталами теневой экономики. Средства, высвобождавшиеся в сфере фиктивной экономики, например при приписках и тому подобное, ранее нередко разбазаривались, пропадали, но с середины 70-х годов они почти полностью похищались, присваивались в результате должностных злоупотреблений. Непосредственно в предперестроечный период эта фиктивная экономика только внешне могла оцениваться как таковая, ибо на деле она была результатом либо прикрытием хорошо организованного извлечения преступных и иных теневых доходов.

Теневая экономика к концу 70-х годов практически полностью контролировалась лицами, совершавшими преступления либо так или иначе связанными с ними, попадавшими от них в зависимость. Просчеты, упущения в управлении экономикой не только использовались для извлечения незаконных доходов, но и целенаправленно усугублялись, система социального контроля умышленно расшатывалась теми, кто извлекал такие доходы.

Расширялась и общеуголовная корыстная преступная деятельность, и должностная, и хозяйственная.

Причем, как уже отмечалось, в руках выявляемых преступников все больше оказывалось не отечественных денег, а валюты, золота, платины, драгоценных камней. И криминальные капиталы практически не задел процесс обесценения вкладов в Сберегательном банке в 1992 году.

В то время ничем не закончилась и была скомпрометирована кампания по борьбе с так называемыми нетрудовыми доходами. При их толковании оказывалось, что фактически речь шла о преступных доходах, получаемых в результате организованной преступной деятельности. Изъятие этих капиталов и активное разоблачение их владельцев сдерживалось кампанией по дискредитации этой борьбы. В частности, активно формировалось мнение, в том числе и с помощью ряда научных сотрудников, средств массовой информации, о преступной экономической деятельности как о «смазке» негодно работающего социалистического хозяйственного механизма и о необходимости фактической легализации незаконной экономической деятельности. Осужденные за крупные хищения, злоупотребления объявлялись «жертвами» негодной официальной экономики и авангардом преобразований, самыми деятельными, инициативными и талантливыми хозяйственниками-экспериментаторами, «золотыми головами», без которых экономика страны вообще придет в упадок.

Следует сказать, что действительно существовавшая система демонстрировала неспособность эффективного управления экономикой. Для этого были очень серьезные причины, носившие в первую очередь объективный, закономерный характер, но их научно обоснованный анализ громогласно подменялся указанным выводом, и вектором преобразований становилась легализация теневых, а точнее, в основном криминальных отношений, особенно активизировавшаяся в период реформ.

К концу перестройки владельцы преступных капиталов набрали вес в обществе и все активнее влияли на происходящие в нем процессы экономических и политических преобразований. В 1990 году было внесено, а затем стало подспудно, но последовательно продвигаться предложение о введении моратория на борьбу с экономической преступностью на период перехода к рынку, в 1994 году в обмен на политическую амнистию участников событий октября 1993 года в Белом доме была предложена и реализована амнистия экономических преступников. Начиная с 1991 года в Уголовном кодексе РСФСР стал сужаться круг хозяйственных преступлений, хотя ряд декриминализированных деяний продолжали совершаться и представляли высокую общественную опасность. Например, частнопредпринимательская деятельность с использованием государственных, кооперативных и иных общественных форм, т. е. не сама по себе частнопредпринимательская деятельность, а именно лжечастное предпринимательство (бывшая ст. 153 УК РСФСР, исключенная 5 декабря 1991 г.). Позднее число хозяйственных преступлений в УК РСФСР начало расширяться за счет новых видов экономических общественно опасных деяний, совершаемых новыми предпринимателями (налоговые преступления и т. п.).

Одновременно создавался миф, будто основное зло – это государственная и партийная номенклатура, даже не определенная ее криминализированная часть, а она вся в целом. Дескать, она разложилась, требует огромные взятки или дорогостоящие услуги, а хозяйственники, вынужденные потакать номенклатуре, идут на приписки и другие преступления. Бесспорно, были веские основания для утверждения о разложении значительной части номенклатуры, но суждения должны были быть точными и определенными. Разговор о преступности номенклатуры вообще, без должной конкретизации, дискредитировал идею государственного регулирования общественных процессов в принципе.

Как показывали криминологические исследования, основными организаторами экономической преступной деятельности и держателями преступных капиталов были не должностные лица, какое бы ответственное положение они ни занимали, а организаторы хищений. Ими, как правило, были или лица, в официальных структурах занимавшие весьма скромные посты, либо вообще люди со стороны. На подкуп должностных лиц к началу 80-х годов тратилось не более трети похищаемого. Нередко из материалов уголовных дел усматривалось, что, чем выше было должностное положение подкупаемого лица, тем меньшая сумма ему доставалась. Позднее интервью осужденных подтвердили данный вывод. Не было необходимости выплачивать в виде взяток особо крупные суммы, так как нередко применялся прием, который носил название «посадить на взятку», т. е. дать не очень много, а затем этим шантажировать. Ведь должностному лицу было что терять. Одновременно подкупались помощники, референты, секретари таких должностных лиц и получали порой не меньшие суммы. Или подкупались только они.

Фактическая схема преступной деятельности организованных структур была, например, следующей: любыми средствами внизу обеспечивались преступные доходы (обман покупателей, сбыт нелегально произведенной продукции, прямые хищения и т. п.). Затем часть похищенного оставалась у рядовых исполнителей акций, основная часть передавалась организаторам, которые из нее выплачивали взятки должностным лицам за корректировку планов, ресурсное обеспечение плановых заданий, расширение производственных, торговых площадей, избавление от ответственности за допущенные нарушения и т. п.

Криминологический анализ приводит к выводу о трех следующих основных источниках усиления криминализации общественных отношений и развития организованной преступности, оказавших и более широкое влияние на изменения общества.

Экономические преступники и их капиталы – этопервый источник развития социальной ситуации в России по криминальному типу, эскалации организованной преступности и противодействия цивилизованному, эффективному противостоянию ей на основе закона.

Второй источник – те представители государственной и партийной номенклатуры, которые оказались прямо или косвенно связанными с теневыми доходами. Речь идет не только о преступных доходах, но и о не вытекающих из закона и нигде не афишируемых, но известных всем спецпайках, спецснабжении, спецобслуживании. Становление законности, обеспечение фактического равенства всех перед законом могло бы серьезно отразиться на привилегиях представителей этой социальной группы. Им становилось некомфортно, тесно в рамках прежней социалистической системы. Государственная и партийная номенклатура становилась все более замкнутым слоем, в значительной мере воспроизводившим самого себя. Дети влиятельных чиновников вместе с детьми владельцев крупных криминальных капиталов и той элиты, которая обслуживала власть предержащих и «теневиков», учились в престижных учебных заведениях, минуя при поступлении туда честный конкурс, начинали работать за рубежом либо в организациях, обеспечивавших привычные привилегии и доходы. Из уголовных дел и материалов было видно, что нередко такие отпрыски при лишении привычных доходов легко шли на сделку с преступниками.

В семьях деятелей теневой экономики, немалой части государственной и партийной номенклатуры вырастало поколение, которое не готово было жить по легальным стандартам своего возможного статуса в стране. В результате привычный стандарт жизни они сами и их родители начинали.обеспечивать любым путем, вплоть до вступления в преступные сделки и широкого обслуживания криминального интереса.

При оценке вклада общеуголовных преступников в развитие организованной преступности и криминализацию страны нельзя не учитывать фактор их влияния на государственную и партийную власть в стране.

В 1985 году криминологи при проведении исследований в разных регионах страны задавали вопрос: «Известны ли опрашиваемым лица, которые живут значительно лучше окружающих, и если известны, то за счет чего эти люди выделяются своей материальной обеспеченностью?»

О том, что такие люди неизвестны, отвечали не более 16% опрошенных, в основном в сельской местности. В первую очередь опрощенные называли следующих выделявшихся материальной обеспеченностью лиц:

«нужные»люди, которым оказывают услуги и делают подарки (в том числе работники бытового обслуживания, медицинские работники и т. п.), – в Московской области – 20%, в Ростовской – 26%, в Курской – 25%, в Башкирской АССР – 24%, в Свердловской области – 19%, в Тувинской АССР – 17%;

лица, занимающие ответственное положение – соответственно 18%, 22%, 8%, 19%, 21% и 17%;

лица, работающие по договорам, по совместительству (в основном в теневой экономике) – соответственно 17%, 7%, 11%, 12%, 10%, 12%;

О людях с высшим образованием и учеными званиями упоминали в этой связи от 8 до 16% опрошенных в разных регионах, о высококвалифицированных рабочих – 11–18%;

о лицах, выполняющих заказы частных лиц, – 5–18%; прямо о корыстных преступниках – 5–16%.

В 1990 году при ответах на этот вопрос в Ростовской и Московской областях на первое место по распространенности опрошенные вновь поставили лиц, имеющих по работе доступ к материальным благам (склады, магазины и т. п.), – соответственно 57% и 51%; на второе – членов кооперативов (35% и 23%); на третье – лиц, занимающих ответственное положение (32% и 24%).

Прямо на преступников, совершавших кражи и хищения, указали соответственно 13% и 16% опрошенных.

Нарастал кризис социалистической системы в том виде, как она существовала в СССР. Криминологи, проводившие исследования, это видели лучше, чем кто-либо. Рост преступности, увеличение ее общественной опасности, вовлечение в нее представителей все новых социальных групп, значительная пораженность ею целых отраслей хозяйства, стремительное нарастание социально-экономической дифференциации населения, не основанной на законных средствах, а также многое другое говорили о серьезных и глубоких причинах кризиса.

Население приветствовало и перестройку, и реформы. Кризисные явления ни для кого не были секретом, и такая позиция людей вполне закономерна. Однако реальный процесс преобразований в России стал происходить под все усиливающимся влиянием криминального и иного «теневого» интереса. Крайне поспешные и внешне «непродуманные» решения о развитии кооперации в предлагаемом варианте, стремительном отказе государства от централизованного снабжения остро дефицитной, ранее фондируемой продукцией, от монополии на внешнюю торговлю, монополии на производство и торговлю алкогольной продукцией, позднее – практическое отсутствие четких и надежно обустроенных государственных и таможенных границ России привели к катастрофическим процессам, повлекшим расцвет организованной преступности.

Тезис о развитии предпринимательства реализовывался в условиях полного отсутствия системы поддержки добросовестного предпринимательства и лишения населения честно приобретенных сбережений. Таким образом, накопленные семьями средства не могли быть использованы ни на поддержку молодого поколения, решившего испытать себя в бизнесе, ни на приватизацию.

Приватизация проводилась поспешно, без подготовки индивидуальных проектов, привязанных к конкретным предприятиям, как это принято делать за рубежом.

В этих условиях заработали в полной мере криминальные капиталы. Их владельцы начали прибирать к рукам национальное достояние, государственных служащих, подрастающее поколение. В условиях безработицы немалая часть молодых людей оказывалась среди тех, кто обслуживал лидеров организованной преступности, а затем делал в этой среде своеобразную карьеру. Происходила массированная дискредитация идеи законности и правопорядка. В результате криминальная деятельность все большим числом граждан рассматривалась как наиболее радикальное средство обеспечения своих интересов в условиях рынка. Тем более рынок практически превращался во вседозволенность: «разрешено все, что не запрещено законом». Этот лозунг практически отбрасывал прочь моральные, религиозные, эстетические и другие нормы поведения. В преступную деятельность активно стали втягиваться представители даже тех слоев населения, которые ранее считались криминологами благополучными: военнослужащие, научные сотрудники, представители творческой интеллигенции. Один из мотивов – это скорее создать первоначальный капитал любой ценой во имя того, чтобы выжить в условиях рынка. Предметом преступных сделок стали государственные секреты, научные открытия, непреходящие ценности.

В преступной среде происходили сложные процессы. В частности, новое поколение столкнулось со старым уголовным миром, в результате острых, нередко кровавых, конфликтов и компромиссов происходил раздел сфер влияния, передел криминальных капиталов, возникали различные преступные сообщества. Они набирали силу и действовали все более открыто. Сначала пользовались услугами так называемых экспертов при лоббировании своих интересов в эшелонах власти, затем стали выдвигать своих ставленников в органы представительной и иной власти, заботясь об их внешней «респектабельности». Но в последнее время непосредственно сами ранее судимые лица, причем иногда неоднократно, стали претендовать на депутатские мандаты и приобретать их, становиться членами влиятельных общественных объединений и даже их руководителями с международными связями.

Фиксировались политизация организованной преступности и криминализация политиков. Многие политики быстро поняли, что они могут оказаться никем и ни с чем в будущем царстве рыночной экономики и владельцев крупных состояний. Их увлеченность погоней за скорыми и большими деньгами принимала причудливые формы и не оставалась незамеченной ни средствами массовой информации, ни населением, ни преступным миром.

Все это отрицательно сказывалось на общественной психологии – размывало представления о преступном. Одновременно отмечалось и отмечается широкое и целенаправленное внедрение преступной идеологии в общественное сознание, причем не только в обыденное. Жаргон мест лишения свободы и уголовной среды стал привычным для слуха граждан России, его широко используют средства массовой информации. Одновременно деятели организованной преступности обеспечивают тылы и пополнение: ими выделяются средства для оказания помощи пенсионерам, инвалидам, привлечения части населения на свою сторону. Идет активная «работа» с молодежью, особенно результативной она становится в условиях, когда в бывших домах пионеров, домах культуры, кинотеатрах открывают казино, бары, посещение спортивных учреждений становится дорогостоящей акцией и подростки оказываются буквально на улице, нередко полуголодные (или голодные) и беспризорные.

В этих условиях расширяются механизмы стирания границ между преступной средой и другими слоями населения. Как уже отмечалось, наряду с фиксированными членами преступных организаций, сообществ существуют периферийные, а также лица, оказывающие разовые криминальные и иные услуги. Криминальные капиталы обеспечивают высокие доходы части медицинского персонала, гарантирующего конфиденциальное и квалифицированное лечение лиц, получивших ранения в криминальных сражениях, педагогов, оказывающих платные образовательные услуги. На преступные доходы создаются произведения искусства, нередко именно благодаря им авторы увлекаются показом «ранимой» души преступника и его нелегкой судьбы, забывая о многих жертвах преступлений. Ажиотаж поднимается только в случаях убийств людей, дорогих и милых ряду предпринимателей, журналистов, политиков, а также организованным преступникам. Многие предприятия, оказывающие разного рода ультрадорогие услуги (по пошиву одежды и иные), а также сравнительно дешевые услуги теневого характера за счет неуплаты налогов (при строительстве, ремонте и т. п.) также процветают благодаря «бешеным» деньгам, нажитым в криминальном секторе экономики. И все большее число граждан, таким образом, становится незаинтересовано в решительном противостоянии организованной преступности. Наоборот, сотрудничество с ней приносит быструю и ощутимую выгоду. Другими словами, в этих условиях вполне закономерным становится процесс стремительно нарастающей криминализации государства, общества.

Российское общество 1995 года отличалось от того, каким оно было в 1980-х или 1990-х годах. Показательно, что ранее трудно было бы себе представить публикацию интервью лидеров криминальной среды о том, что они будут добиваться их избрания или продвижения в высшие органы власти.

Изложенное служит иллюстрацией тех сложных взаимосвязанных процессов, которые детерминируют изменения преступности и их влияние на широкие общественные отношения.

И все-таки важно подчеркнуть, что все эти процессы развивались в условиях слома отживающих общественных отношений, их кризиса, что являлось положительным и закономерным процессом. Другое дело, что в условиях реформирования общественных отношений допущены принципиальные просчеты и одним из векторов преобразований стала легализация общественно опасной экономической преступной деятельности, легализации криминальных капиталов. В связи с этим нельзя согласиться со следующим мнением:

«Таким образом, причины и условия преступности и преступлений – это система негативных для соответствующей экономической формации, государства и общества явлений, детерминирующих преступность как свое следствие’. Детерминировать преступность может взаимодействие и вполне положительных, и действительно негативных обстоятельств, а не только негативных.

При изучении детерминации преступности важен учет специфики социального детерминизма. Главная его особенность заключается в том, что в обществе все связи выступают в форме отношений между людьми – целенаправленных связей. Превращение возможности в действительность в обществе происходит всегда при активном участии людей.

Поэтому в криминологии уделяется большое внимание взаимодействию социальной среды и человека.

И если мы говорим, что преступность «наступает на нас», что «преступность учитывает социальные условия и изменения», это означает, что наступают на нас лица, совершающие преступления, и их союзники (включая обслуживающих их специалистов, политиков, научных сотрудников-экспертов), что это они изучают условия и учитывают их изменения, что это они изменяют обстоятельства в соответствии со своими замыслами.

Понятие причинности в криминологии

В русском языке слово «причинять» употреблялось в значении «произвести что-либо».

Причинность – это один из видов связей вещей и явлений, это – связь производящая, или еще говорят «генетическая», т. е. определяющая именно факт порождения какого-то явления, процесса. Когда говорят о причинности, используют категории«причина и следствие», «причинно-следственные связи», «причинные цепочки», «причинные комплексы» и ряд других.

Особенности причинных связей заключаются в следующем.

Во-первых, причина, производя действие, порождает следствие. Для действия причины необходимы определенные условия, но эти условия сами по себе неспособны породить следствие; они, лишь когда начинает действовать причина, превращают возможность совершения преступления в действительность. Пассивная позиция очевидцев преступления – это условие успешного достижения преступного результата, но не причина преступления.

Область действия причин – это прежде всего стадии мотивации и принятия решения, когда речь идет о формировании мотива, цели, определении средств ее достижения именно как преступных. Избрание же среди криминальных данных конкретных средств (вымогательство либо мошенничество, выбор конкретного объекта преступного посягательства, причинение конкретного вреда в соответствующих условиях места и времени) определяется в значительной мере условиями. Такими условиями могут быть обстоятельства, характеризующие состояние внешней среды (состояние охраны различных объектов, степень раскрываемое™ и потому разная степень безопасности совершения разных деяний и т. д.), а также те обстоятельства, которые характеризуют самого человека (наличие криминальных профессиональных навыков и т. п.).

Во-вторых, существует последовательность во времени причины и следствия. Причина всегда предшествует по времени следствию, хотя временной интервал здесь может быть и очень маленьким. Поэтому важно специально проанализировать, что предшествовало преступлению, росту преступности, и не принимать их социальные последствия за причину.

В-третьих, следствие не может быть причиной этой же самой причины. Например, в приведенной схеме новое состояние преступности обусловливает новое состояние общества, а такое новое состояние общества, в свою очередь, если кардинально не изменятся его характеристики, будет воспроизводить преступность с новыми характеристиками.

В-четвертых, существует однозначное отношение причины и следствия: действие одной и той же причины в одних и тех же условиях всегда порождает одно и то же следствие.

Если в одних и тех же условиях какое-то обстоятельство, объявляемое причиной, в один момент порождает преступное поведение, а в другое время – нет, значит, оно с преступлением находится не в причинной связи.

В-пятых, причина не сводима к следствию. Следствие не повторяет причину. Оно – результат преобразования, изменения объекта. Если, например, после возбуждения уголовного дела о фактах массового взяточничества и проведенного расследования устанавливается, что в соответствующем учреждении крайне плохо ведется делопроизводство, кадры распущенны и недостаточно квалифицированны, налицо их дефицит, это не значит, что такой была обстановка перед тем, как взяточничество приняло массовый характер. В ухудшение обстановки внесли свою лепту взяточники, не желающие принимать и удерживать на работе высококвалифицированных и дисциплинированных работников, создавшие целенаправленно хаос в делопроизводстве с тем, чтобы их связанные со взяточничеством злоупотребления не носили очевидного характера.

Сложность, многозначность процессов детерминации и непростой характер выявления причинных зависимостей, как уже отмечалось, породил у немадой части криминологов мнение о невозможности и бесполезности вычленения причинных связей. Отсюда широкое оперирование термином «фактор преступности». Оно характерно для ранних этапов развития науки и накопления научных данных.

Анализ работ криминологов показывает, что практически в них отражены четыре подхода к пониманию причинности. Эти же четыре подхода выделяются философами как универсальные, проявляющие себя в разных областях научного знания. Каждый из них выполняет специфическую роль и присущ определенным этапам развития исследования, все они логически взаимосвязаны.

И на различных этапах развития криминологии можно видеть преобладание или даже существование разных подходов. Это надо иметь в виду, читая работы разных авторов, принадлежащие разным периодам. Иначе трудно разобраться в том, что же понимается под причинами преступности.

Итак, первый подход носит следующее название:кон-диционалистский подход или условный.Латинское слово conditio– conditionisозначает «условие», «требование». Здесь понимаются под причиной необходимые и достаточные условия данного следствия или, другими словами, совокупность обстоятельств, при которых имело место следствие. Авторы говорят именно об обстоятельствах или факторах, а не о причинах и условиях.

В работах немалого числа криминологов встречается перечисление множества обстоятельств или факторов, которые влияют на преступность. Профессором Г.М. Миньков-ским их насчитывалось до нескольких сотен. Причем в зависимости от анализируемой совокупности выделяются так называемая полная причина и специфическая причина. В работе «Причинность в криминологии» академик В.Н. Кудрявцев писал, что «под полной причиной имеется в виду совокупность всех обстоятельств, при которых неизбежно наступает данное следствие». В статье «Классификация причин преступности в криминологии» профессор Н.Ф. Кузнецова отмечала, что полная причина представляет собой совокупность различных по характеру и механизму действия социальных явлений, вызывающих преступность.

Это фактически в разных вариантах все-таки так называемый факторный или многофакторный подход, когда говорят о совокупности разных по характеру социальных явлений.

Многофакторный подход имеет давнюю историю. Он был подробно обоснован Чезаре Ломброзо, который писал: «Всякое преступление происходит от множества причин; и если очень часто эти причины связаны и переплетены между собой, мы тем не менее должны рассматривать каждую из них в отдельности. «. Энрико Ферри (1896 г.) развил этот подход. Он писал: «Считая, что все поступки человека являются продуктом его физиологической и психической организации и физической социальной среды, в которой он растет, я различал три категории факторов преступности: антропологические, или индивидуальные, физические и социальные». Многофакторный подход развивался как альтернатива применявшемуся ранее однофакторному подходу.

При однофакторном подходе преступное поведение связывалось с каким-то одним фактором и именно между ними выявлялись статистические зависимости. Например, между ростом имущественной преступности и ценами на хлеб как показателем роста прожиточного минимума. Далее многофакторный подход развивался практически во всех странах и господствовал до начала 60-х годов. Однако он, как и однофакторный подход, встречается позже. Многие зарубежные теории, например связывающие преступность с одним каким-то процессом или явлением (аномией, социальной дифференциацией, или безработицей), практически абсолютизируют какой-то определенный фактор, пусть даже сложный сам по себе.

Так, например, аномия понимается как состояние распада нормативной системы общества, беззакония. Эмиль Дюркгейм полагал, что социальная реальность тождественна «общему сознанию», а преступность – это реакция на социальные изменения и плата за них. Роберт Мертон, развивая эту теорию и давая ей свою интерпретацию, отмечал, в частности, что аномия – это расхождение между декларируемыми целями и реальными путями их достижения. Он писал: «Доктрина «цель оправдывает средства» становится ведущим принципом деятельности в случае, когда структура культуры излишне превозносит цель, а социальная организация излишне ограничивает возможный доступ к одобряемым средствам».

С указанными выводами связан целый ряд интересных криминологических рассуждении. И надо признать, что эти выводы сохраняют свою актуальность. О них будет упоминаться далее. Однако выделение только одного фактора (хотя и самого по себе сложного) в качестве причинного не объясняет происхождения преступности в разных условиях и в разных общественных системах, а также всего ее многообразия. Такое выделение допустимо лишь как частный методический прием, и не более. Его абсолютизация нередко связана далее не с позицией авторов указанных выводов, а с тем, что интересный конкретный вывод автора, особенно зарубежного, сразу объявляется другими криминологами теорией. И именно с позиции трактовки конкретного положения именно как теории, а не одного из ее элементов, конкретное объяснение причин преступности молено оценивать как проявление однофакторного подхода.

Многофакторный подход распространен и сейчас. Правда, при этом всегда выделялись объективные и субъективные причины, антропологические, социальные, космические и т. п. В зависимости от того, каким именно факторам отдавал предпочтение автор, его подход называли антропологическим, психологическим, социологическим или иным.

В принципе, как видно из изложенного, именно конди-ционалистский подход в его однофакторном или многофакторном вариантах развивается на ранних этапах становления науки. Он присущ периоду накопления данных о взаимосвязанных с преступностью обстоятельствах.

При кондиционалистском подходе не выделяются факторы, разным образом влияющие на преступность, а также причины и условия.

В учебнике «Криминология» (М., 1994. С. 136) глава VII называется «Причины и условия преступности». Там говорится сразу о причинах и условиях: «. этосистема негативных для соответствующей общественно экономической формации и данного государства социальных явлений, детерминирующих преступность как свое следствие». Итак, здесь фактически речь идет в целом о процессе детерминации. Причинность не выделяется. И это характерно для кондиционалистского подхода, который как бы служит «мостиком» между анализом детерминации и причинности преступности.

При этом практически не анализируются характер, механизмы взаимосвязи различных факторов, обстоятельств, механизм их взаимосвязи с преступностью. То есть то, в какой связи – причинной, функциональной или иной– находятся эти факторы и явления между собой.

В определенной мере именно под влиянием осознания необходимости учитывать такой механизм возник так называемый традиционный подход.При традиционном подходе причиной данного следствия (в нашем случае – преступления, преступности) является внешнее силовое воздействие. В криминологии такое воздействие понимается не только как физическое, но и психическое в разных его вариантах.

Чаще всего с традиционным подходом приходится сталкиваться при анализе причин конкретного преступления или отдельных видов преступности. Он характерен не только для научного объяснения причины, но и обыденного. Часто можно слышать от родителей молодых и несовершеннолетних правонарушителей: «сын хороший, в преступление втянули плохие друзья» или другое: «потерпевший сам спровоцировал его избиение». Этот подход применяется и при анализе преступности как социального явления.

Профессор М.Д. Шаргородский писал: «Причинами преступности в широком смысле этого слова молено считать все те обстоятельства, без которых она не могла бы возникнуть и не может существовать. Но не все эти обстоятельства играют активную роль. Причинамипреступности являются, как и вообще причиной, те активные силы, которые своим действием порождают ее существование. Причиныконкретного преступления – это, таким образом, те активные силы, которые вызывают у субъектов интересы и мотивы для его совершения».

Здесь мы наблюдаем определенный переход к традиционному подходу от кондиционалистского. Строго говоря, данное положение можно трактовать и как указание на то, что причина – это всегда действующие обстоятельства. Но некоторыми криминологами оно теоретически использовалось именно в плане традиционного подхода. Например, при обосновании виктимности потерпевших как одной из причин преступности.

Виктимология, как уже отмечалось, – учение о потерпевшем. На практике оно очень близко к учению о причинах, например, преступности несовершеннолетних, связанных с их вовлечением в преступную деятельность. В первом случае внешний толчок исходит от потерпевшего, во втором – от третьих лиц, втягивающих его в преступную деятельность. Итак, должно быть какое-то внешнее не просто обстоятельство, но обстоятельство толкающее, действующее. В одном из учебников «Криминология» профессор Г.М. Миньковский подстрекательство со стороны взрослых называет одной из «непосредственных причин совершения подростками преступлений».

У немецкого ученого Ганса Йоахима Шнайдера можно прочитать, что «жертва преступления (потерпевший) является существенным элементом в процессах возникновения преступления и контроля за преступностью». Этот динамически-генетический подход обосновал, в частности, в 1941 году Ганс фон Гентиг, выделивший некую часть преступности в качестве «процесса, в котором антиобщественные элементы пожирают друг друга».

Таким образом, виктимность здесь практически рассматривается как криминологическая, а не виктимологическая проблема. Иными словами, как проблема конфликтов в криминальной среде. Криминологические исследования подтверждали, что более 50% совершения тяжких насильственных преступлений предшествовали ситуации «выяснения отношений» двух сторон и только случай определял, кто из них оказывался жертвой, а кто – обвиняемым. Но тогда мы никуда не уходим от вопроса: а какова причина такого поворота событий – конфликтов, заканчивающихся убийствами и причинением телесных повреждений?

Применение в криминологии традиционного подхода практически никогда не наблюдалось в чистом виде. Он никогда не использовался как единственный. В рамках только этого подхода никогда нельзя было получить ответ на вопрос: откуда берется это внешнее воздействие?А потому он нередко сочетался с многофакторным подходом. Но при таком сочетании не разграничивались необходимым образом причина и условие.

Философами отмечалась ценность традиционного подхода с позиции проведения эксперимента. Именно он позволяет увидеть, воздействуют или нет те или иные процессы, акции на изучаемое явление. Но надо всегда помнить об ограниченности применения эксперимента в криминологии. Нельзя воспроизводить ситуации криминального поведения, завершающиеся совершением преступления; нельзя рассматривать преступника как бесправного объекта исследования, надо уважать его законные интересы, права, свободы.

И все-таки иногда жизнь, практика борьбы с преступностью, такая, какая она есть, сама ставит весьма смелые эксперименты, не подозревая подчас об этом. В таком случае традиционный подход может дать определенные результаты по оценке итогов таких экспериментов.

Третий подход – традиционно-диалектический. В соответствии с ним причина – это все то, что порождает данное следствие. Такой подход встречается в работах многих авторов.

Н.Ф. Кузнецова пишет: «. кпричинам преступности следует относить социально-психологические детерминанты, включающие элементы экономической, политической, правовой, бытовой психологии на разных уровнях общественного сознания».

С традиционно-диалектическим подходом связывается понятие непосредственной или ближайшей причины преступления. Н.Ф. Кузнецова, А.Б. Сахаров, А.Р. Ратинов и в ряде работ И.И. Карпец связывали ее с субъективным моментом – общественной психологией, характеристиками личности.

Профессор Н. А. Стручков отмечал, что непосредственные причины следует искать в сфере сознания, ибо «все побудительные силы, вызывающие действия человека, неизбежно должны пройти через его голову, должны превратиться в побуждения его воли».

Профессор И.С. Ной писал в этой связи об учете генетических особенностей человека, совершающего преступление.

Профессор А.М. Яковлев обосновывает следующую точку зрения: «Только отказавшись от представления о субъективной обусловленности противоправного поведения, только исходя из его объективной детерминированности, можно говорить о реальных чертах того варианта взаимодействия человека с социальной средой, который связан с противоправным поведением». Эта же мысль высказывалась профессором В. В. Ореховым и рядом других авторов.

Таким образом, возникает вопрос о том, в каком же соотношении находятся объективные и субъективные факторы, каков механизм их влияния на преступность. Или внешняя для людей материальная среда порождает преступность, преломляясь через их субъективные характеристики, общественное сознание, или она способна непосредственно порождать преступное поведение?

Здесь уже идет спор о последовательности причинного влияния факторов, об их разделении по отношению к людям на внешние и внутренние. Подчеркивается самостоятельная роль характеристик человека. Отмечается то, что все внешние влияния воспринимаются человеком и информация о них «перерабатывается» им с учетом уже сформированных у него качеств. Учитывается уникальная способность человека к активной целенаправленной деятельности.

Традиционно-диалектический подход, не охватывая весь механизм причинного комплекса, все-таки выделяет в нем объективный и субъективный факторы, одновременно представляет их влияние как последовательное и односторонее: материальные условия жизни людей определяют общественное сознание, а уже оно – преступность. Отсюда оценка общественной психологии (ранее упоминалось в связи с этим об «отставании сознания от бытия») как непосредственной, ближайшей причины преступности.

Последний подход представляется более предпочтительным. Однако он не учитывает, что в ситуации преступного поведения, как было показано при анализе его механизма, одновременно проявляют себя и внешние условия, и личностные характеристики. Другими словами, на преступное поведение влияют не только те условия среды, которые ранее прошли через сознание человека, людей и наложили определенный отпечаток на сознание, но и новые, возникшие и начавшие действовать именно в ситуации такого криминального поведения. Нередко неожиданные для человека, к которым он не был подготовлен.

Еще Э. Дюркгейм писал, что «социальные явления должны изучаться как вещи, т. е. как внешние по отношению к индивиду реальности. Для нас это столь оспариваемое положение является основным».

И здесь вновь приходится обращаться к категории взаимодействия, говорить в данном случае о причине преступного поведения и преступности каквзаимодействии среды и человека (людей). Такой подход, четвертый по последовательности, носит название«интеракционистский», или подход к причинности с позиции взаимодействия.

Вообще научный диалектический подход отходит от упрощенного понимания взаимосвязи причины и следствия, искусственного изолирования отдельных форм взаимодействия. Гегель и другие великие диалектики отмечали, что «весь великий ход развития происходит в форме взаимодействия».

Это положение особенно важно учитывать при изучении причин преступности, поскольку криминолог имеет дело с самоуправляемыми системами, каковыми являются и общество, и человек. В процессах самоуправления фактически влияние внешнего фактора не просто преломляется через внутренние свойства материального носителя следствия, а планомерно и направленно контролируется, изменяется согласно внутренним законам самоуправляемой системы, сочетается с внутренним производящим началом. И внутренние, и внешние причины – производящие, действующие одновременно.

Таким образом, преступность как социальное явление, не существующее вне людей и их поведения, следует рассматривать в качестве итога социального взаимодействия.

Термин «взаимодействие», как уже отмечалось, широко употребляется в криминологии. В том числе когда речь идет о взаимодействии причин и условий, детерминантов преступности и ее самой. Но в данном контексте из всех видов взаимодействий вычленяется генетическое взаимодействие, порождающее преступность, или, иначе, причинное взаимодействие. Именно оно само по себе и рассматривается как причина.

Причинность как взаимодействие социальной среды и личности

Философы отмечают, что всеобщее универсальное взаимодействие в обществе и природе представляет собой совокупность различных взаимодействий разных парных вещей, явлений. И поэтому естественно рассматривать такое парное взаимодействие как причину, а вызываемое этим взаимным воздействием изменение вещей, явлений – как следствие.

Взаимодействие характеризуется двуединством активной и пассивной сторон, их дополняемостью друг друга. При этом вычленяются:

1)взаимодействие внешнего и внутреннего. Применительно к причинам преступностиэто взаимодействие среды и человека;

2)внутреннее взаимодействие, т. е. в данном случае:

а) взаимодействие экономических, политических, социальных и духовных условий жизни людей или б) взаимодействие между собой различных характеристик этих людей (потребностей, интересов, ценностных ориентации, правовых установок и т. п.).

В данном случае взаимодействие предстает в виде определенной системы причины и следствия, наступающего при действии причины в определенных условиях.Именно это все генетически производит конкретную преступность. Причины изменений преступности надо одновременно видеть во всех этих взаимодействиях.

Схема отражает то, что именно взаимодействие социальной среды и личности, при этом в определенных условиях (все это выделено в данной схеме рамкой), и означает процесс причинности (порождения) индивидуального или массового преступного поведения.

Такое взаимодействие в целом приводит к новому состоянию, когда социальная среда включает преступность, а личность становится «личностью преступника», т. е. именно человека, совершившего преступление, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В данном причинном взаимодействии выделяются:

а) характеристики двух сторон, участвующих в нем (социальной среды и личности);

б)сам процесс взаимодействия, токак именно он происходит, что собой представляет (бесконтрольное взаимодействие в условиях плохой охраны общественного порядка, недостатков финансового контроля, или в условиях хорошей работы правоохранительных и контролирующих органов, иликонтроля, осуществляемого наиболее успешно деятелями криминальных формирований).

В связи с этим криминологически важно состояние социального контроля в обществе, государстве в его широком понимании, в том числе контролирующей и правоохранительной деятельности.

Итак, когда речь идет о взаимодействии, данные, характеризующие его стороны, надо учитывать не как стоящие, существующие рядом, а как взаимно влияющие друг на друга в рамках единого процесса, в конкретных пространственно-временных границах.

В рамках взаимодействия происходит анализ причин индивидуального преступного поведения, преступности, отдельных ее видов. При этом выделяется ведущая сторона – социальная среда.

При изучении причин преступности анализируется взаимодействие широкой социальной среды и населения, в том числе различных типов личности, распространенных в нем.

Так, криминологи при анализе причин высокой преступности в регионе выясняют не только условия жизни людей, но и характеристики населения: каков удельный вес в нем лиц, отличающихся пьянством, потреблением наркотиков, или лиц без постоянных источников дохода, или лиц, ранее совершавших преступления и поддерживающих криминальные связи, а также другие вопросы.

Объяснить причины роста преступности без анализа того, с каким именно населением взаимодействовали внешние для него социальные условия, невозможно. На одни и те же условия разные типы личности реагируют по-разному. Расширение криминальной активности части граждан у одних групп населения вызывает потребность включиться в борьбу с преступностью и преодолеть указанную тенденцию, другие же пасуют перед преступниками и вступают с ними в сделки, боятся сообщать об известных преступлениях.

При изучении причин изменений преступности в России, например, в период реформ и перестройки представляет интерес анализ:

В одних регионах, например зависимых от предприятий военно-промышленного комплекса, процессы перестройки и реформ сопровождались сокращением объемов производства, появлением безработицы, резким снижением заработной платы, но эти условия взаимодействовали с характеристиками, как правило, высокообразованного, высокопрофессионального населения, характеризовавшегося устойчивым правомерным поведением. Результатами такого процесса были: миграция части населения, в том числе за рубеж, структурная перестройка предприятий, относительно спокойное пережидание периода трудностей старшим и средним поколением; совершение частью этого поколения преступлений, связанных с получением доходов в результате торговли секретами, изобретениями, дорогостоящими материалами и т. п.; переориентация все большей части молодого поколения в этих поселениях на иные системы ценностей и стандарты поведения, приносящие успех в условиях рынка. А поскольку становление рынка в России происходило в условиях расширения криминальной экономической и служебной деятельности, все шире допускалось использование преступных средств, вступление в сделки с преступниками. Однако, по возможности, в сравнительно легальных формах. Но преобладающей формой приспособления молодых людей – выходцев из таких регионов к новым рыночным условиям все-таки было стремление к получению образования на уровне международных стандартов.

В других регионах те же самые процессы сокращения объемов производства, расширения безработицы, резкого снижения заработной платы взаимодействовали с характеристиками населения, занятого преимущественно в текстильных или иных менее наукоемких отраслях промышленности, менее образованного и в большей мере ранее характеризовавшегося аморальным и противоправным поведением. Там, во-первых, затягивался период безработицы, усугублялось и воспринималось как почти безвыходное положение дел с занятостью и обеспечением легальными средствами достойного уровня жизни. Большинство взрослого населения все больше замыкалось на личном подсобном хозяйстве и психологически «уходило» от политических, иных проблем, проявляя на первых этапах политическую и социальную пассивность. Значительная часть молодежи ориентировалась на мелкое предпринимательство (как правило, в сфере торговли) и часто оказывалось втянутым в систему отношений, контролируемых преступниками, либо просто шла на обслуживание криминальных структур, либо самостоятельно начинала заниматься вымогательством (рэкетом) и совершать иные преступления.

Подобные поселения существуют в разных субъектах Федерации, и поэтому анализ преступности в их разрезе не позволяет полно выявить указанные процессы. Он требует более конкретного, более дифференцированного регионального подхода. Но все-таки косвенно о них могут свидетельствовать хотя бы такие данные: в 1990–1995 годах коэффициент выявленных вымогателей (их число в расчете на население с 14 лет) увеличивался во всех регионах. Но более высокие темпы отмечены в ряде тех субъектов Федерации, которые включали много поселений второго из рассмотренных типов. Меньшие темпы фиксировались в регионах с преобладанием поселений, где больше было расположено наукоемких производств, т. е. первого типа. Например, в Ивановской области коэффициент увеличился с 2,4 до 11,1, т. е. более чем в 4 раза, в Костромской – с 1,3 до 8,3, т. е. более чем в 6 раз; в Нижегородской области – в два раза (с 4, 2 до 8,3), в Челябинской области – менее чем в 3 раза (с 3,5 до 8,8). Практически во втором типе регионов коэффициенты вымогательства быстро «догнали» и даже стали опережать соответствующие коэффициенты в первом типе, где они давно уже были более высокими в силу многих причин.

Характеристики людей значимы еще и потому, что преступность включает только такие факты нарушения уголовно-правового запрета, которые однозначно не диктовались как преступные. Ситуация допускает при совершении преступлений выбор иных вариантов поведения. Поэтому трудно согласиться с Р. Мертоном и рядом других авторов, что нарушение социального кодекса, включая преступление – это «нормальный ответ на возникшую реакцию». Возникает вопрос: «нормальный ответ» для какого типа личности, каких именно контингентов населения? Ведь не все же отвечают преступлением.

В процессе взаимодействия социальной среды и личности их изменения осуществляются по принципу управления на основе обратной связи. Как отмечается в литературе, в обратной связи выражается влияние результата на функционирование системы, вследствие чего возникает саморегуляция и динамическая устойчивость системы, а также направленность процессов в ней. Последнее диктует вопрос, а можно ли будет в регионах второго типа успешно перестроить производство, если значительная часть молодого поколения переориентировалась на иные формы деятельности? Какой будет криминологически значимая судьба в этих условиях нынешних несовершеннолетних, каковы прогнозы преступности?

Итак, вопрос о причинах преступности заключается в следующем:

Если продолжить указанные линии дальше, то окажется, что за высокими ценами стоит высокая платежеспособность части населения во взаимодействии с равнодушным отношением власти к неимущим или малоимущим. А за отсутствием законного получения высоких доходов – безработица во взаимосвязи с мизерным пособием. За убеждением в допустимости нарушения закона – осведомленность о криминальном пути сколачивания крупных капиталов с одновременным знанием того, что их владельцы остаются не только безнаказанными, но и ведут себя как «хозяева жизни». И так далее.

Результат всех этих взаимодействий бывает, таким образом, разным в условиях успешной борьбы с экономической преступностью и при фактическом попустительстве ей.

Это один вариант причинного комплекса. Но могут быть и другие. Отсюда необходимость классификации причин преступности, причинных комплексов.

Такого рода анализ причинности порой вызывает раздражение у тех, кто изучает криминологию. Им кажутся более простыми и ясными первые три подхода. А четвертый в глазах немалой части студентов предстает как чрезмерно усложненный, наукообразный.

Фактически же упрощение анализа причин преступности влечет простенькие рекомендации по борьбе с преступностью. Например, ликвидировать безработицу, обеспечить низкие цены на товары, материальное равенство граждан, устранить резкие различия в их материальной обеспеченности.

На самом деле при указанном сложном анализе причинного комплекса оказывается, что криминогенны не сами по себе высокие цены, а то, что высокий платежеспособный спрос одной части населения не сочетается с отсутствием серьезных программ социальной поддержки малоимущих слоев населения, безработица – с мизерными пособиями по безработице, с отсутствием продуманной системы переквалификации кадров и структурной перестройки производства. Не надо забывать, что в условиях социализма некоторые авторы даже говорили о безработице как факторе, дисциплинирующем работников и препятствующем выпуску ими недоброкачественной продукции, иных нарушений производственной» дисциплины. Тогда говорили даже о криминогенности большого дефицита вакансий, экстенсивного развития промышленности. Но оно было таковым во взаимодействии со сниженной требовательностью к кадрам, качеству продукции, обеспечением выполнения плановых заданий «любой ценой».

Выявление причинных комплексов уже само по себе служит основой построения программ борьбы с преступностью, определения поэтапности устранения различных элементов причинного комплекса.

Сейчас нельзя устранить слишком резкие различия доходов, но тогда особое значение приобретает борьба с криминальными доходами как основой таких различий. Нельзя легальным путем обеспечить высокую зарплату работника, но надо обеспечить высокую «себестоимость» криминального обеспечения высокого дохода путем разоблачения и реального наказания фактов имущественных преступлений. Они не должны быть экономически или социально выгодными. Хотя стратегически важно, конечно, изменять экономические, социальные и иные условия жизни людей.

Указанные тактические меры дают ограниченный результат и на непродолжительное время. Однако, если в этот период уменьшится число убитых, ограбленных людей, то это уже тот результат, ради которого надо принимать тактические меры наряду со стратегическими, глобальными.

В заключение необходимо подчеркнуть два обстоятельства. Первое заключается в том, что интеракционистский подход к пониманию причинности в криминологии отличается от так называемой интеракционистской теории, узко рассматривающей только момент влияния на преступное поведение человека факта выявления его предшествующего преступного поведения и клеймения его как преступника. То есть, как отмечает ряд зарубежных авторов, наложением на него определенной стигмы, которой он затем начинает соответствовать. Данный вопрос заслуживает внимания в аспекте влияния на дальнейшее поведение человека факта совершения им преступления и определенной оценки обществом такого поведения и самого человека.

Новое заключалось в том, что в рамках общего взаимодействия-детерминации стало вычленяться взаимодействие-причина. Причем этот подход был не только обоснован теоретически, но и последовательно применялся в конкретных криминологических исследованиях изменений, преступности и ее причин, территориальных различий преступности и их причин.

Диалектика причин и условий

В ряде криминологических работ можно наблюдать четкое и универсальное разграничение факторов – причин преступности и факторов – условий, которые ей способствуют. Это как бы предполагает понимание причин и условий как неких совершенно определенных, раз и навсегда заданных именно в данном качестве явлений.

В ряде учебников по криминологии, например, разграничиваются причины преступности несовершеннолетних (отрицательные влияния в семье, в ближайшем окружении, подстрекательство со стороны взрослых преступников, длительное отсутствие определенных занятий) и условия (безнадзорность как отсутствие должного контроля со стороны семьи, недостатки учебно-воспитательной работы и т. п.). В учебнике «Криминология» 1995 года издания вновь отмечается классификация причин с выделением условий.

На самом деле оценка одних явлений в качестве причин, а других в качестве условий носит относительный характер. Конкретное явление в одних взаимодействиях может играть роль причины, в других – условия.

В начале 80-х годов было выявлено немалое число хищений государственного и общественного имущества в крупных и особо крупных размерах. Они совершались организованными формированиями, ориентированными на обогащение любым путем. Их участники действовали продуманно, создавали все условия для безопасности такого рода хищений. В частности, не обеспечивалась должная внешняя охрана объектов, был запущен и запутан учет материальных ценностей. Одновременно эти преступники не скрывали факта приобретения машин, дач, ценностей. Для таких лиц плохое состояние учета и контроля было определенным итогом их преступной деятельности на ранних этапах и условием ее расширения – совершения хищений уже в крупных и особо крупных размерах. Однако немалое число других работников, видя такое состояние социального контроля на предприятиях, а также безнаказанность хищений, быстрое обогащение их субъектов, в подобных условиях начинали выносить с предприятия все, что могли. То есть уже для иных расхитителей плохие охрана объекта и учет во взаимодействии с безнаказанностью крупных расхитителей играли роль причин преступлений.

Вообще какое-то обстоятельство, пусть дамке крайне отрицательное, трудно само по себе назвать причиной преступности. Его взаимодействие с разными типами личности может привести к диаметрально противоположным результатам. Если речь идет о человеке, активно не приемлющем преступное поведение, то плохая охрана объекта может побудить его добиваться должного порядка охраны. В условиях широкого и безнаказанного злоупотребления служебным положением одни лица вступают в сделки со взяточниками, а другие – вступают с ними в борьбу.

Тем не менее можно выделить обстоятельства, в которых люди статистически чаще, чем в других, совершают преступления. Такие обстоятельства называют криминогенными, т. е. несущими в себе как бы возможность преступного поведения. Антикриминогенными называют те обстоятельства, которые затрудняют совершение преступлений, стимулируют правомерное поведение. Но их оценка как таковых относительна. Например, в числе антикриминогенных факторов обычно называли отсутствие безработицы. Действительно безработица – и это установлено многими исследователями – статистически чаще связана с преступлениями, чем занятость. Значит, полная занятость как будто бы антикриминогенна. Но оказалось, что, когда она сочеталась с тем, что нерадивый работник не дорожил своим местом и в условиях дефицита кадров даже сам диктовал условия администрации предприятия, такая ситуация приводила к выпуску недоброкачественных товаров, припискам и другим хозяйственным преступлениям.

Причина становится таковой именно во взаимодействии с условиями. Ранее существовало механистическое представление о действующей причине и недействующей причине. Однако только действующая причина в концепции диалектического детерминизма и есть причина. Еще Гегель отмечал, что «причина есть причина постольку, поскольку она порождает некоторое действие» и если «причина потухает в своем действии, тем самым потухает также и действие, ибо оно есть лишь определенность причины».

Нет преступного поведения и, следовательно, его причины, если, например, имеются лица с системой потребностей, ценностных ориентации и установок, ориентирующих их на преступное поведение, если даже такие лица находятся в микросреде, поощряющей нарушения закона, но при этом реализация преступных намерений практически невозможна. Например, такие лица находятся под усиленным контролем (в местах лишения свободы или в иных условиях) либо объекты предполагаемых посягательств находятся под надежной охраной. В то же время плохая охрана объектов сама по себе неспособна обусловить преступное поведение в отсутствие лиц, готовых посягнуть на данный объект, или без возможной помощи этим лицам со стороны других субъектов в сбыте похищенного, сокрытии следов преступления и т. д.

Другими словами, каким бы ни был отрицательным сам по себе отдельно взятый фактор – ситуация или характеристика человека – это еще не может оцениваться как основание для их оценки как причины преступного поведения, преступности. Налицо только формальная возможность преступления, т. е. такая, которая с равной долей вероятности может произойти, а может и не произойти.

Философской основой различных вариантов теорий прирожденного преступника, опасного состояния какого-то человека, а также вульгарно-социологического подхода в криминологии, вообще отказывающегося от изучения личности преступника и ограничивающего исследование только факторами внешней среды, является концепция однозначного детерминизма. Последний не признает формальную возможность в понимании диалектического детерминизма. Реальную же возможность, т. е. более высокий уровень, чем в формальной возможности, наступления определенных последствий, отождествляет с необходимостью, т. е. с обязательным осуществлением возможности.

На этом основании, например, выдвигаются конкретные проекты по превентивному заключению под стражу лиц, склонных к правонарушениям. Но склонность и совершение правонарушений – разные явления. Закон позволяет ограничивать законные интересы и права лишь в случае совершения противоправного поступка. И это правильно, так как далеко не каждый ранее судимый и пьющий человек может рассматриваться уже как рецидивист. Если он будет оценен как лицо, с высокой долей вероятности способное совершить преступление, – это основа для применения предупредительных, а не правоохранительных мер, о чем будет подробно говориться далее.

Таким образом, даже если очень сложной может показаться интеракционистская концепция причин преступности, надо понимать, что она не сложнее реальной жизни. А упрощение ситуации в теории ведет к пустой трате сил и средств на практике. Поэтому еще раз следует отметить необходимость вычленения указанных выше причинных комплексов, различных взаимодействий, разграничения при этом причин и условий. Иначе борьба с преступностью не будет борьбой в подлинном смысле этого слова.

Итак, если быть точными, то надо указывать, что криминология изучает диалектическую детерминацию преступности с вычленением причинности. Это более точно отражает суть криминологического изучения. Указание на диалектическую детерминацию подчеркивает недопустимость однозначного описания причины, констатации однозначной связи последующих состояний системы с ее предыдущими состояниями, недиалектической изоляции и вырывания из общей цепи и комплексов связи двух элементов, простого перечисления всех факторов, оказывающих влияние на преступность.

Изучение в рамках ограниченного детерминизма

Ранее уже говорилось о том, что криминология – это не всенаука, а криминолог – не универсальный специалист, способный успешно исследовать все многообразие явлений действительности. Он не может заменить экономиста, политолога, социолога, социального психолога и иных специалистов. Другими словами, существуют пределы его компетенции. Каковы же они?

Криминолог ведет исследование детерминации и причинности преступности в рамках частичного детерминизма. То есть когда «раскрытие детерминант заведомо неполно в философском смысле и претендует на полноту лишь в смысле узкометодологическом, относительном к предмету и методам соответствующей науки».

Например, если криминолог выявляет у преступника неверные взгляды на закон, исполнение его требований, другие личностные характеристики, а также то, что данное лицо действовало в условиях фактической безнаказанности криминального поведения, он не вдается лично в глубокие психофизиологические и психологические механизмы формирования соответствующих характеристик. Криминолог не изучает глубоко причины плохой раскрываемости преступлений, просчетов в оперативно-розыскной деятельности. Соответствующую информацию он сообщает другим специалистам и ставит вопрос о ее глубоком изучении ими самостоятельно либо о проведении междисциплинарного исследования усилиями разных специалистов.

Но только криминолог – и это важно подчеркнуть – получает сразу информацию о всем причинном комплексе, комплексе иных взаимосвязей, непосредственно детерминирующих преступность. Чем далее он уходит от преступности и переходит к более глубоким связям, тем активнее он должен пользоваться помощью других специалистов или просто «передавать им эстафету».

Часто о причинах преступности рассуждают психологи, социологи, но дело в том, что они изолируют определенные факторы, участвующие в причинном комплексе, в рамках своей компетенции. Соответственно не учитывают взаимосвязи различных факторов и те взаимодействия, в которых рассматриваемое ими обстоятельство порождает преступность. То есть абсолютизируют его. Такая абсолютизация, углубленное изучение этого фактора хороши, только если они сочетаются с криминологической оценкой причинного комплекса или иного комплекса взаимодействия разных факторов, детерминирующих преступность.

Итак, криминолог должен осознавать, что ведет исследование в рамках ограниченного детерминизма. При этом, однако, он должен учитывать, что реализация причинно-следственных связей происходит в разных условиях. В частности, важно иметь в виду следующие:

Другими словами, криминолог обязан всегда трезво оценивать полноту имеющегося у него материала и соответственно разграничивать выводы, которые: а) сразу могут учитываться в борьбе с преступностью; б) доводятся до сведения других специалистов для более глубокой проработки ими соответствующей информации.

Последнее иногда вызывает разочарование у тех, кто заказывает проведение криминологического исследования. Они ждут сразу однозначных выводов и немедленных рекомендаций, указаний, что делать. Плохо, если криминолог идет на поводу у этих ожиданий – он вводит в заблуждение заказчиков относительно качества своих рекомендаций. Утешением заказчику при честной позиции криминолога может служить то, что без криминолога ни один другой специалист не может выявить сразу всю совокупность взаимосвязей, непосредственно детерминирующих преступное поведение и преступность. Без него никто не может правильно определить, какой именно круг специалистов должен быть подключен к дальнейшей работе, и правильно сформулировать круг задач для этих специалистов.

Каковы же особенности именно криминологического изучения социальной среды и преступника при выявлении детерминации, а также причинности преступности? Об этом говорится в последующих главах.